Мандельштам Осип Эмильевич

Родился в Варшаве, в семье торговца. Обучался в Тенишевском училище, затем в Сорбонне и Гейдельбергском университете. По возвращении в Петербург поступил на романо-германское отделение.

Познакомился с литературной средой, вступил в «Цех поэтов», проникся идеями акмеизма. В 1910 г. впервые были опубликованы стихи М., тремя годами позже с успехом вышел сборник «Камень», который неоднократно переиздавался.

Хотя к революции 1917 г. у М. не было однозначного отношения, поэт активно участвовал в жизни новой страны - путешествовал по стране, читал стихи. Были напечатаны его сборники «Tristia», «Вторая книга». Сборник «Стихотворения» была последней публикацией поэта.

К 30-ым годам М. перестали печатать, поэт зарабатывал на жизнь переводами с французского, английского и немецкого. За стихотворение «Мы живем, под собою не чуя страны...» в 1933 г. М. был выслан в Сибирь, где пытался покончить с собой. По прошению жены местом ссылки стал Воронеж. В этот период поэт пребывал в тяжелом душевном состоянии, жил в крайней нищете.

После недолгого пребывания в Москве М. арестовали вторично за антисоветскую деятельность в 1938 г. М. отправили по этапу на Дальний восток. В этом же году поэт скончался в бараке под Владивостоком.

Современники об О.Э. Мандельштаме:

«Мандельштам был одним из самых блестящих собеседников: он слушал не самого себя и отвечал не самому себе, как сейчас делают почти все. В беседах был учтив, находчив и бесконечно разнообразен. Я никогда не слышала, чтобы он повторился или пускал заигранные пластинки. С необычайной легкостью О.Э. выучивал языки»

А.А. Ахматова

«Щуплый, маленький, с закинутой назад головкой, на которой волосы встают хохолком, он важно запевает баском свои торжественные оды, похожий на молоденького петушка, но, безусловно, того, что пел не на птичьем дворе, а у стен Акрополя. Легко понять то, чего, собственно говоря, и понимать не требуется, портрет, в котором все цельно и гармонично»

И. Эренбург

«Мандельштам воспринимает Вещь еще не ассимилированную культурой, без шлейфа ассоциаций, аллегорий. Это напоминает мышление традиционной японской поэзии, с ее целомудренным отношением к предмету, который можно только воспринимать, а не эксплуатировать в знаковых играх»

Д. Сирик